Он живет под украинским флагом в Крыму

Северо-запад Крыма, сухая жаркая степь, маленькое село Серебрянка. До него где-то полтора часа езды от Евпатории. В Серебрянку мы приехали на встречу с крымчанином Владимиром Балухом.

Все свои 44 года жизни живет в Крыму. Учился в агроуниверситете Симферополя, затем работал инженером по водосбережению в местном колхозе. Сегодня у Владимира Балуха два участка земли, на которых он выращивает пшеницу, а также большое домашнее хозяйство.

Когда в Киеве и других городах в 2013 году начались массовые акции протеста, фермер вывесил над своим домом украинский флаг. Сине-желтый флаг висит на крыше и сейчас, после двух лет после российской оккупации Крыма. Балух отказался от российского гражданства и до сих пор живет на полуострове только с украинскими документами.

Именно такая откровенная проукраинская позиция стала поводом для его арестов и преследования со стороны российских силовиков.

Подконтрольный России крымский суд даже вынес ему приговор — 320 часов исправительных работ за оскорбление работника полиции, который проводил обыск в доме его жены.

О том, как живет в аннексированном Россией Крыму украинец Владимир Балух, как справляется с притеснениями новой крымской власти и о чем мечтает — в интервью из Крыма.

В рейсовом автобусе, когда он доезжает до Серебрянки, — лишь пара пассажиров. Автобус Евпатория — Раздольное этой трассе ездит нечасто. Владимир Балух сам встречает меня на безлюдной остановке. Улыбающийся, в футболке с украинским казаком на груди. По дороге домой показывает село. Для Балуха Серебрянка — не просто место, где он родился. Фермер знает здесь каждый уголок. Вот его школа, вот церковь, которую он помогал строить, далее — дом культуры и местный клуб. Владимир рассказывает об истории Серебрянки:

«К началу Второй мировой здесь был еврейский участок для переселенцев — Мунус еврейский. Когда началась война, часть еврейского населения эвакуировали, из тех, кто остался здесь в оккупации, — большинство расстреляли. Ранее и название было Октябрьдорф, и только в 1948 году село переименовали в Серебрянку».

Крым, в котором после его аннексии Россией началась показательная деукраинизация, буквально завешан российским триколором. Даже слишком. И украинский флаг, который развевается в Серебрянке, выглядит как вызов.

Как люди реагируют на украинский флаг на вашем доме?

Люди проезжают, потом возвращаются, когда видят этот флаг. Благодарят. И таких людей много в Крыму. Просто сама ситуация загоняет в раковину, чтобы люди сидели и не говорили о том, что происходит.

Российская аннексия существенно повлияла на жизнь местных фермеров, которые привыкли зарабатывать продажей пшеницы. Пророссийские настроения утихли, говорит Балух, изменились правила игры.

Как вообще новые правила повлияли на сельское хозяйство Крыма, ведь сейчас здесь все должно соответствовать российскому законодательству?

У нас свиней убили, карантин был, африканская чума. Понятно, что на самом деле ничего нет, но надо же уничтожить. В свое время так сложилось, что центр от северо-западного Крыма, все это кусок Новоселовки, сложился в логистический центр, так сказать. Мы покупали мясо на Херсонщине, в Николаевской области, и реализовывали. У каждого были свои точки. Там чуть ли не монополистами они были.

Надо было просто их (фермеров — ред.) уничтожить, потому что у Ткачева, который министр сельского хозяйства сейчас в России, — ему нужно было уничтожить этого конкурента, у него свои свинокомплексы. Вот так вот они разбили все поголовье. И сейчас даже есть свиньи, а сдать никуда. А если подпольно люди и сдают, то это стоит копейки — 70 рублей за килограмм живого веса. Это вообще ничто по крымским меркам. Люди сейчас сосредотачиваются на крупном рогатом скоте.

Какие у вас произошли изменения в поселке после прихода России в Крым?

Даже не знаю, что вам ответить. Знаете, у нас же же люди, которые бежали на референдум ... там понятно, было желание «халявы», но они думали не о том, чтобы изменить жизнь к лучшему, а о том, чтобы изменить плохого господина на хорошего. Они все верят в сказку: «Сидел Омелько на печи, а потом раз — и щуку поймал». Все думали, — щуку поймали. А потом раз — и, конечно, никаких хороших изменений у нас быть не может, все становится только хуже. Номера только российские, рубли, ну и «стукачей» много появилось.

У вас таких случаев много было?

У нас, если раньше соседи друг к другу в гости ходили, то как пришел «русский мир» — за кривое слово бегают доносить, вот — плохо о Путине сказал. Я все думаю, что вдруг проснусь, а это просто сон. Люди, с которыми всю жизнь прожили, побежали доносить. Людям действительно штрафы давали за то, что плохо высказывались о Путине. У меня сначала было желание поехать, в армию пойти, но маме 73 года, куда я ее здесь одну оставлю? Я так разрываюсь между этим, мне стыдно, что ребята сейчас наши погибают. Постоянное раздвоение происходит.

Расскажите о своих судебные делах. Их сегодня два...

Суды отбирают очень много времени. Бывают такие недели, на которых у меня по три заседания. Одно в Симферополе, два в Раздольном. Кто-то же должен идти, потому что если нет, то ничего не изменится.

На самом деле дело одно. Это все одно и то же дело. Только эта аннексия произошла в 2014 году, в июне к нам сюда приезжал Константинов. Ну, я узнал об этом как-то случайно. Занимался домашними делами, а потом переоделся, пошел в центр и там эти «менты» начали меня ощупывать, стало понятно, что я буду Константинову сейчас неудобные вопросы задавать.

Меня задержали. Трое суток я тогда просидел, дали мне 500 рублей штрафа, они придумали неповиновение, все статьи моего дела — это неповиновение по требованию работника полиции. Он подошел, начал рассказывать мне, что я распиваю спиртные напитки, не имея на это никаких оснований. Потом — что у меня флаг висит на доме ...

Приехал ФСБшники и участковый наш. Пока я здесь с ним говорил, они сорвали флаг с крыши, обыск провели

Затем они приехали перед «сакральными» праздниками. 1 и 9 мая им (силовикам — ред.) Дали команду зачистить информационное поле от всякой нечисти. Они приехали, а я как раз печь в доме решил полностью переделать. Приехал ФСБшники и участковый наш. Пока я здесь с ним говорил, они сорвали флаг с крыши, обыск провели, и формальным основанием для них стало то, что какой-то господин пришел и сказал, что сидел в Раздольном, выпивал, взял там себе пельмени и к нему подсел мужчина, назвался мной и начал предлагать ему купить запчасти от трактора.

Вот они через этот формальный повод и приехали ко мне с обыском, перерыли там все, перевернули. Смотрю, выскочили эти в масках, бронежилетах, с автоматами на перехват. Они перерыли весь дом, украли документы — паспорт, водительское удостоверение, кучу личных вещей. Там у меня флаги в комнаты висели, их тоже украли. После этого почти 7 месяцев жил нелегально, без документов. Затем восстановил.

Вы же так и не взяли российский паспорт. Сложно тут без него приходится?

Как вам сказать. Машиной сейчас не езжу, номера же требуют российские. А так у меня здесь все свое есть. В больнице трудно. Аусвайс (российский паспорт — ред.) требуют. Был у меня случай, в глаз что-то упало. И я поехал в Раздольном больницу, вот если хочешь умереть — езжай туда и тебя вперед ногами вынесут. Там нет окулиста, нужно ехать в Евпаторию, чтобы вытащить окалину из глаза.

Они везде требуют паспорт и полис, а у меня нет ни первого, ни второго. С одной больнице меня отфутболили, я ушел к другой. Там мне тоже начали рассказывать, что у меня нет полиса. У меня острая боль, вы не будете предоставлять мне помощь? Врач помог, и затем я начал рассказывать им про оккупантов. И люди были в коридоре, людей 15. Двое из 15 мне жали руки открыто, это был детский центр.

Вернемся к вашим судебным делам.

После всех этих обысков весной, 14 ноября они приехали ко мне домой, били в квартире, отвезли на 10 суток, завели на меня уголовное дело за оскорбление при исполнении.

Расскажите об оскорблении полицейского. В вашем деле отмечается, что вы ругались матом на полицейского Баранова.

Это было ночью. Я услышал какие-то голоса во дворе. Вошли. Ну и буквально за полминуты в спальне появляется «ментёнок» и говорит: «ты кто?» А он обутый зашел, в дом, в спальню. А я ему: «Да иди ты в жопу, чтобы я тебе говорил, кто я у себя дома». Он зашел в гражданском, какая синяя папка, документы не предоставил. Зашел и сразу мне — ты кто? У нас состоялся диалог буквально из двух фраз. Затем залетели ОМОНовцы. И давай меня скручивать. Скрутили, надели наручники, как я был в кальсонах, в тельняшке ... в галоши меня еще обули и вывели. В машине еще добавили — вот и вся «оскорбление».

 Они ездили к людям и прямым текстом говорили: откажитесь от дружбы с Балухом, так вы у нас «на карандаше». А мне говорили: «Может быть, ты уже определишься и поедешь отсюда?»

Я не помню всего точно, но я кричал им, что они оккупанты. Не помню, чтобы я матерился, но наверное, когда тебя бьют, может, ты и материшься. Конечно, они это все вернули так, что он зашел, представился, хотя сами настолько путаются в этих показаниях. Там ручные понятые, их дежурные.

Вот сейчас уже второй суд продолжается, апелляционный. Они оставили тот же приговор, что и в первом случае, в приговор добавили лишь два абзаца — «в связи с новыми обстоятельствами». Их заставили так сказать, рассматривать. А так абсолютная электронная копия предыдущего приговора со всеми орфографическими ошибками. Никто ничего не рассматривал. Не в этом задача.

А в чем? Запугать?

Смотрите, они приезжали ко мне 9 мая на День рождения Тараса Шевченко. Приезжали с ребятами, с которыми я общаюсь. Они ездили к ним и прямым текстом говорили: откажитесь от дружбы с Балухом, так вы у нас «на карандаше». А мне они говорили: «может, ты уже определишься и поедешь отсюда?»

Хотят, чтобы сидели все, как мыши под веником. Сидели и не вякали, радовались или, по крайней мере, создавали видимость. А какая у оккупантов может быть задача? Заставить население быть лояльным к власти. Здесь все очень просто. Если ты выбиваешься из этой общей массы, то тебе нужно дать по носу.

Это же не Путин колотит, Путин — это следствие действий всех этих людей. Они хотят видеть, как кого-то могут заставить, сломать, прижать к ногтю, чтобы сидел и не отсвечивал.

А вы не интересовались, это крымские силовики или приехали из России?

Те, которые приезжали и флаг срывали, это 30 апреля 2015 — там были ФСБшники с Волгоградской области. А сейчас, этот вот Баранов, которого я якобы оскорбил, — он младший сын майора. В них очевидно политика такая. Преимущественно все были возраста моего сына. Один старший в год, другой младше на год. Одна — это Ященко, женщина моего возраста. А то этих малолетних набрали, но в основном крымских. Участковый, который приезжал, -Крымская татарин. Второй — тоже крымский татарин.

Как ваши соседи реагируют на все, что с вами происходит? Поселок небольшой, точно все знают.

Каждый реагирует по-разному. Есть люди, которые очень помогают мне, причем действительно помогают. Я не представляю, как бы мне было трудно, если бы не они. А откровенно те, кто ждет: «Как же так, что Россия до сих пор ничего с ним не сделала, ходит здесь до сих пор среди нас». Это люди, с которыми никогда не было плохих отношений. Это же не Путин колотит, Путин — это следствие действий всех этих людей. Они хотят видеть, как кого-то могут заставить, сломать, прижать к ногтю, чтобы сидел и не вякал.

Как вы думаете, когда произошло разделение взглядов на проукраинские и пророссийские?

Дело в том, что есть люди, которые что-то умеют делать, хотят делать. Свободные люди, которые не желают, чтобы за них кто-то что-то решал. Они хотят самостоятельно принимать решения, понимают — чтобы жить, нужно научиться контролировать власть. Я не имею в виду с помощью оружия, а добиваться того, чтобы работали нормально институты, которые будут контролировать власть.

А есть люди, которые просто ищут себе хозяина. Вот, поменяли. Этот был плохой, то будет хороший. Сейчас все затылок потирают, что-то не так все пошло, хотя им об этом говорили, и я в том числе.

 Я не понимаю, почему люди боятся. Все равно придется умирать, а как по мне, то прожить на коленях значительно хуже, чем умереть стоя

Вы общаетесь с людьми противоположных с вашими взглядов?

Мне как-то противно общаться с этими людьми последние два года. Раньше я был более общителен, а сейчас просто безобразно. Потому что слушать этот бред просто надоело. Но даже при этом все уже говорят, что все понимают, все стонут, но никто ничего не хочет сказать, потому что каждый боится. Тот с работы боится вылететь, потому что это — как раз плюнуть, другой боится за бизнес, потому что давление начнется.

У меня обещают землю отобрать, ту, на которой я работаю. Мне рассказывают, что я не имею права, потому что я российское гражданство не принял. Каждый чего-то боится. Я, например, считаю, что если человек чего-то боится после 40 лет, значит он никогда не задумывался над смыслом жизни. Я не понимаю, почему люди боятся. Все равно придется умирать, а как по мне, то прожить на коленях значительно хуже, чем умереть стоя.

Я прекрасно понимал, что я делаю. Я для себя решил, что мне как-то надо отойти от ситуации и найти способ сделать эту всю ситуацию публичной. Иначе это все давно бы закончилось. Возможно, они бы еще что-то мне придумали, хуже, чем эти 320 часов исправительных работ. Я понимаю, что им ничего не стоит значительно больший срок «припаять».

Думали ли вы, что в вашем родном Крыму будут судить за инакомыслие?

Думал. Я с детства влюблен в историю, ну и так получилось, что в детстве много читал. Это был Солженицын со своим «Архипелаг ГУЛАГ», затем «Аквариум». Потом и Суворова читал. И постоянно проводил какие-то аналогии с людьми, которых видишь вокруг, и понимаю, что на самом деле люди же не изменились. Они какие были такие и есть. Это просто открыло шлюз с плохим, это как кран — и из них потекла это все дерьмо. А оно у них всегда было, прото гнило в углу.

Я ни секунды не сомневаюсь, что Крым вернется в состав Украины. На это есть две основные причины. Крым — пуповина Украины. Потому что этот кусок земли, этот перешеек, данный Крыму для связи с материком, — это не просто так. Как бы там кто ни говорил, Крым не может просто существовать без Украины, и сейчас это особенно заметно. И поэтому все эти мосты — это все искусственное.

Как-то я пытался сравнить, вот с чем это можно сравнить? Это как жить с любимым и нелюбимой человеком, душа в душу и все естественно происходит. Этого моста не будет. Это и дураку понятно. Ну, даже если он появится, то что? Что вода по нему потечет? Нет, не потечет.

Да, но что делать с пророссийским населением Крыма?

Что с людьми? Вот это прочное порождение демократии, у нас все имеют право голоса. Я, например, считаю, что право голоса человек должен заслужить, доказать, завоевать. И вообще, голосовать, принимать какие-то важные для государства решения не могут люди, которые не понимают. Как по мне, у них должно быть право выбрать человека, который сделает этот выбор за них. Вроде как делегировать свой голос кому-то.

Я на всех выборах был и председателем комиссии, и в окружных комиссиях работал, и просто членом комиссии. Вот этот маразм с выездным голосованием, я понимаю, это очень было нужно Януковичу. Я говорю о нем, потому что в его время это происходило. Больные, неходячих: «Ой, а я не знаю за кого голосовать». Вот для чего им это голос? «Да вот, а что вам Янукович не нравится? И пусть уже будет тот Янукович!»

Поэтому вся эта маргинальная масса никогда не делала погоды в государстве. Что делать с людьми — это по принципу Моисея — 40 лет водить. Только так можно. Ну и дело в том, что мы 25 года шли этим путем, и нас непонятно кто вел. Мы это поколение детей потеряли.

У моего сына одноклассник в армию в России пошел служить. А были такие, кто хотел идти, а их не взяли по состоянию здоровья. Вот чем занималась государство 25 лет, чтобы таких вырастить? Таких, которые буквально через год после оккупации части территории рвутся в оккупационную армию. Я не могу сказать, что ничего положительного в Украине не происходит, но происходит очень мало.